Инвестбанкиры - рабы офиса
Чем должен пожертвовать сотрудник ради заработка 7-8000 долларов в месяц
Мало где в России специалист, работающий первый год, может рассчитывать на компенсацию до $7000-8000 в месяц. В инвестиционных банках такое возможно.
Основный смысл деятельности инвестбанков — работа с клиентами, которые хотят либо купить какой-то бизнес, либо продать, либо вывести компанию на биржу. Банк помогает им провести сделку в рамках закона наиболее выгодным образом. В 2008 году финансовый кризис привел к увольнениям тысяч инвестбанкиров и умерил аппетиты сохранивших свое место. Казалось, лопнувший пузырь больше не надуется. Но спустя полтора года после крушения Lehman Brothers и кризиса других гигантов рынок начал понемногу восстанавливаться. Увеличилось число слияний и поглощений, должники готовятся к IPO, чтобы закрыть кредиты средствами от продажи акций (последний пример — IPO «Русала»). Согласно отчету российского офиса J. P. Morgan за ноябрь 2009 года, объем заказов начал расти, работы банкирам прибавляется. Ведущие хедхантерские агентства подтверждают: спрос на финансистов пошел вверх.
Еще в 1989 года бывший торговец облигациями Майкл Льюис написал бестселлер «Покер лжецов», натуралистично изобразив «кухню» финансистов. Много ли изменилось в их образе жизни за 20 лет? Forbes решил это выяснить и заодно напомнить желающим последовать героям Льюиса, чем им придется поступиться ради высокой зарплаты. Свои истории нам рассказали сами инвестбанкиры, нынешние и бывшие.
Работай ночью, показывай преданность делу
Для начала тест — возьмут вас в инвестбанк или нет?
Если вы окончили или почти окончили приличный экономический вуз — ГУ-ВШЭ, РЭА им. Плеханова, РЭШ, Финансовую академию, экономфак МГУ — есть шанс попасть на собеседование. Там потребуют ответа на вопросы о корпоративных финансах: «что такое свободный денежный поток и как он считается?», «что такое средневзвешенная стоимость капитала?», «как построить финансовую модель в Excel, пошагово?», «какие методы оценки компаний вы знаете?» и тому подобное.
Ответы можно узнать, прочитав пару учебников. Но кроме этого надо продемонстрировать свободное владение английским языком и убедить работодателя в своей выносливости. А главное, продемонстрировать желание выполнять огромное количество заданий под постоянным давлением, в условиях нехватки времени.
Первое, с чем сталкивается прошедший отбор новичок, — это установка, согласно которой финансисты должны работать много. Приветствуются ночные бдения. Сотрудник никогда не уйдет раньше девяти вечера — не положено. Правила хорошего тона диктуют засиживаться допоздна: уходя раньше, ты обижаешь коллег, у которых работы «с три телеги» и которые сегодня, возможно, проведут всю ночь в офисе. В крайнем случае придется, делая умное лицо, читать интернет до 10-11 вечера.
Непротивление и восприятие всех обычаев, присущих инвестбанкингу, называется комитмент (commitment). Если новичок не продемонстрировал комитмент, дальнейшее участие в «покере лжецов» оказывается под вопросом. Вот пример из жизни.
Аналитик Дмитрий поступил в «Ренессанс Капитал», с трепетом дождался первого понедельника и вышел на работу. Выполнил обязанности к 21.00 и отправился домой. В последующие дни — тот же график. В пятницу к Дмитрию подошел менеджер и сказал: «Ты недостаточно времени проводишь в офисе!»
«Представляете, меня упрекнули не в том, что недостаточно хорошо выполнял обязанности или недоделал работу и ушел домой, — возмущается Дмитрий. — Сказали, недостаточно времени в офисе! Комментировать это важное, монументальное, эпическое высказывание я не берусь. Тут уместны только тишина и размышление».
Впрочем, среди новоприбывших находятся такие, кто принимает всей душой и ночной труд, и приходы к 7 утра на работу — одним словом, показывает «комитмент». Коллега Дмитрия аналитик Денис любит уходить позже всех, часов в 4-5 утра. И чтоб все видели, во сколько он был на работе, перед уходом рассылает коллегам по e-mail какую-нибудь шутку. Вроде как людей порадовал, но с другой стороны напомнил: «Смотрите, в 5 утра я еще в офисе!»
«Мой друг работает в Лондоне, и у них принято говорить «He's a good guy! I saw him on weekends» («Он классный! Я видел его на работе в выходные») — рассказывает Дмитрий. — Странная логика этого высказывания такова: если человек на выходных находится в офисе, то у него очень много работы, и он не успевает ее сделать в будни. Если же ты не был в офисе в выходные, то произвести впечатление занятого и классного парня тебе не удастся».
Забудь о праздниках, готовься работать в отпуске
Новичок в инвестбанке обречен работать как проклятый. Но в первые месяцы у многих теплится надежда, что удастся отдохнуть на праздниках, увидеть родных и друзей, съездить в отпуск. Однако эти мечты быстро исчезают.
Аналитик Morgan Stanley Мария собралась на праздники в родную Калугу, на день рождения сестры, которую давно не видела. Сидя в электричке, Мария получила звонок от босса — «срочно в офис!». Что делать? Мария расцеловала родственников, вручила подарок и, посидев для приличия полчаса, убежала на обратную электричку.
Вот более свежая история. В новогодние праздники, когда весь коллектив разъехался по курортам, работник «Ренессанс Капитала» Павел сидел на рабочем месте и готовил документы по сделке. 3 января ему пришлось выйти на работу к полудню, а домой он ушел на следующий день в семь утра — с указанием быть в офисе через четыре часа. Поспать, естественно, не удалось, состояние приблизилось к отупению, но Павел сознавал, что нужно трудиться. А дальше — еще один день работы и уход в 4 утра с указанием прийти к 10.00…
Упадок сил, депрессия, жуткий недосып — описывает свои ощущения Павел. Неимоверным усилием воли ему удавалось сконцентрироваться на работе, которая требовала повышенного внимания — вычитке 150-страничного меморандума на английском. «Когда это безумие длится третий день, наваливается чувство обреченности, кажется, что это никогда не кончится, — вздыхает Павел. — Нет собственных сил на то, чтоб выйти из ситуации, время становится резиновым». Чувствует он себя так же мерзко, как и Мария из Калуги, но очень надеется на премию в конце года.
«Всё зависит от банка!» — уверяет меня Ирина, работающая больше двух лет в отделе корпоративных финансов одного из крупнейших европейских банков (а до этого — в инвестбанке калибром помельче). Мы сидим в итальянском кафе, так как инвестбанкиры могут выделить время для встречи только во время обеда или ужина. У Ирины блестящие, практически сверкающие волосы, волевое лицо и покрасневшие глаза. Перед ней три телефона — рабочий iPhone, простенький домашний мобильник и Blackberry (для просмотра почты). В последний она, извинившись, заглядывает пару раз в течение обеда. В западных банках, убеждена Ирина, начальство прислушивается к подчиненным, а главное, «все не настолько кровожадно». В ее устах это означает, что в среднем аналитики работают с 9-10 утра до 23-24.
Некоторые инвестбанкиры со временем учатся относиться к спонтанным вызовам на работу с юмором. Александр Шульженко из отдела корпоративных финансов Deutsche Bank охотно рассказывает, как ему пришлось строить финансовую модель на ночной улице под присмотром вооруженной охраны. Александр проводил отпуск в Египте, катался на серфинге. Поздним вечером по почте пришло задание, требовавшее постоянного доступа к интернету. При этом WiFi работал только на улице. В ту же ночь в деревне отмечался местный праздник. Полицейский патруль, который трепетно относится к туристам, решил подежурить рядом с Александром до утра, чтобы зеваки не приставали с предложением помочь.
Смирись с бесполезным трудом
Всем вышеперечисленным проблемы начинающих инвестбанкиров не ограничиваются. Часто начальники («ассоциаты») занимаются воспитанием боевого духа в молодежи и дают на ночь задания, которые не требуют срочного выполнения.
Аналитик Никита с 15.00 маялся без дела. Всё, что нужно, он выполнил и собирался, дотянув в интернете часов до десяти вечера, отбыть домой. Ближе к 22.00 раздался звонок: начальник требовал сделать презентацию. Никита понимал, что задание созрело давно, его можно было дать и днем. Но все «ассоциаты» когда-то сами познали вкус ночных бдений, и у Никиты возникло подозрение, что ситуация схожа с армейской службой — боссам хочется, чтоб подопечные прошли через те же перипетии, что и они.
Никитины подозрения подтвердились. Ему поставили задачу сделать презентацию к утру. Он потратил на задание шесть часов и к четырем утра положил документ на стол начальника. Тот вспомнил о презентации только к вечеру следующего дня.
Известны примеры и более жесткого «воспитания чувств». В 4 часа утра аналитик глобального банка Михаил решил, что можно ехать домой, и вызвал такси. Подъезжая к своему Северному Бутову, Михаил получил звонок. С искренним возмущением «ассоциат» спрашивает: «А ты где? Немедленно в офис, нужно доделать работу». «Но ведь дело терпит, если я приеду в 10 утра, смогу быстро все доделать», — пролепетал Михаил. Ничего не возразив на эту фразу, «ассоциат» приказал мчать в офис. Михаилу пришлось подчиниться — при том что работа была настолько не срочная, что доделать её можно было даже не на следующий день, а еще позже. Единственное, что грело, — мысль о грядущих бонусах. Однако случился кризис, и Михаила сократили.
Как рассказывают инвестбанкиры, в отрасли известны разные способы тренировать выносливость подчиненных. Например, аналитика могут попросить прийти к 6-7 утра, а сам «ассоциат» заявляется в офис в 9-10 утра. Итог: аналитик досыпает на стульях и креслах в офисе.
Или не на стульях. В инвестбанкинге имеется такое понятие, как «унисон». На сленге — сон на унитазе. Согласно неформальному опросу аналитиков банков (Deutsche Bank, «Ренессанс Капитал», UBS, ING Bank), самыми удобными признаны туалетные кабинки «Ренессанс Капитала» в эпоху, когда офис находился в Вознесенском переулке. Сантехника была смонтирована таким образом, что можно было удобно вздремнуть. При этом огромным плюсом являлась звукоизоляция кабинки, способствовавшая крепкому сну.
Что чувствуют работники, когда переносят подобные испытания? Сжимают зубы, но надеются, что годовой бонус все окупит. Но для этого нужно дослужить до конца года. От всех, кого увольняют до 31-го декабря, в том же «Ренессанс Капитале» откупаются тремя зарплатами, тогда как в западных банках традиционно компенсируют полугодовыми окладами.
«Наша деятельность ближе всего к работе политиков», — усмехается Дмитрий, сотрудник департамента по работе с клиентами в зарубежном инвестбанке. Он признается, что его утомляет не столько 12-13 часов работы, сколько психологическое напряжение. Каждый день, каждый час нужно что-то из себя изображать, соответствовать правилам. «Требуется вести себя так, как от тебя ждет начальство — проявлять большую инициативу, даже если она не нужна, — сокрушается Дмитрий. — Я это воспринимаю как шоу-бизнес — машешь все время ручкой: «я есть», «я здесь», «я в этом участвую». Но за этим обычно никакой созидательной работы не стоит».
Почему инвестбанкиры все это терпят
Почему люди соглашаются на подобный образ жизни? Что примиряет их с уходом на работу с собственной свадьбы, с неуверенностью в планах даже на выходные?
Во-первых, деньги. Формальный оклад аналитика первого года работы в инвестбанках — 70 000-120 000 рублей в месяц, но если год был успешным, в конце могут выплатить бонус в размере годовой зарплаты (в докризисные годы больше). «Голубая мечта всякого инвестбанкира — заработать за пять лет на квартиру с машиной и свалить», — говорит сотрудник ING.
«Важно, что рабство не навсегда, а на вполне обозримый срок, например, три года», — рассуждала Ирина из крупного европейского банка. Для 25-летних этот временной промежуток не выглядит фатальным. Копятся деньги легко, тратить их практически некогда, только в отпуске.
Во-вторых, инвестбанкиры ценятся в индустриальных компаниях. «Работа в корпоративных финансах дает такой опыт, который в другом месте я бы получала лет десять», — подчеркивает Ирина. Считается, что специалисты прошли огонь, воду и медные трубы. Дело не только в выносливости. Частые командировки, общение с клиентами, знакомство с разными бизнесами расширяют кругозор.
«Меня мотивирует работа в международной команде, участие в сделках, о которых пишут на первых страницах газет, — говорит Александр Шульженко, за три года дослуживший до звания «ассоциата». — В нашей работе сочетаются знания бухгалтерской отчетности, юриспруденции, стратегического менеджмента. Развитию способствуют регулярные тренинги. Этим летом все аналитики, которых повысили до associates, прошли летнюю программу executive MBA в нью-йоркской школе бизнеса Columbia».
Кроме этого, сотрудникам инвестбанков открыт въезд во все страны, оплачивается такси и телефон, предоставляются медицинские услуги, большой социальный пакет. Лишаться всего этого тяжело. Поэтому если инвестбанкиры и срываются в дауншифтинг, то, как правило, возвращаются в свою или смежную отрасль.
Впрочем, есть исключения. Летом 2009 года я встретила однокурсницу, с которой училась на мехмате МГУ. Мария три года проработала в и J. P. Morgan и других банках. Ее собирались повысить по службе — а она уволилась по собственному желанию. Спустя сутки после последнего рабочего дня они с подругой летели в Испанию, в знак обретения свободы побрив головы. Потом был тур по Европе, марш-бросок по США, где Мария объехала всех друзей. Сейчас, спустя семь месяцев после увольнения, она учится в фотошколе при кинооператорском факультете ВГИКа.
«IB — стиль жизни, — объясняет Мария. — Ты работаешь с клиентами из разных индустрий, общаешься с профессионалами своего дела, у которых многому можно научиться. Зато теперь я не вздрагиваю от каждого телефонного звонка с мыслью, что опять вызывают в офис». Мария хочет профессионально заниматься фотографией. В крайнем случае она допускает возвращение в отделы research (исследование рынка) или trading (торговля на бирже) инвестбанков.
Я спросила: если не получится переквалифицироваться в фотографы или уйти в «спокойные» подразделения, вернется ли она в корпоративные финансы? Мария энергично замотала головой: «Нет. Однозначно нет».
Мало где в России специалист, работающий первый год, может рассчитывать на компенсацию до $7000-8000 в месяц. В инвестиционных банках такое возможно.
Основный смысл деятельности инвестбанков — работа с клиентами, которые хотят либо купить какой-то бизнес, либо продать, либо вывести компанию на биржу. Банк помогает им провести сделку в рамках закона наиболее выгодным образом. В 2008 году финансовый кризис привел к увольнениям тысяч инвестбанкиров и умерил аппетиты сохранивших свое место. Казалось, лопнувший пузырь больше не надуется. Но спустя полтора года после крушения Lehman Brothers и кризиса других гигантов рынок начал понемногу восстанавливаться. Увеличилось число слияний и поглощений, должники готовятся к IPO, чтобы закрыть кредиты средствами от продажи акций (последний пример — IPO «Русала»). Согласно отчету российского офиса J. P. Morgan за ноябрь 2009 года, объем заказов начал расти, работы банкирам прибавляется. Ведущие хедхантерские агентства подтверждают: спрос на финансистов пошел вверх.
Еще в 1989 года бывший торговец облигациями Майкл Льюис написал бестселлер «Покер лжецов», натуралистично изобразив «кухню» финансистов. Много ли изменилось в их образе жизни за 20 лет? Forbes решил это выяснить и заодно напомнить желающим последовать героям Льюиса, чем им придется поступиться ради высокой зарплаты. Свои истории нам рассказали сами инвестбанкиры, нынешние и бывшие.
Работай ночью, показывай преданность делу
Для начала тест — возьмут вас в инвестбанк или нет?
Если вы окончили или почти окончили приличный экономический вуз — ГУ-ВШЭ, РЭА им. Плеханова, РЭШ, Финансовую академию, экономфак МГУ — есть шанс попасть на собеседование. Там потребуют ответа на вопросы о корпоративных финансах: «что такое свободный денежный поток и как он считается?», «что такое средневзвешенная стоимость капитала?», «как построить финансовую модель в Excel, пошагово?», «какие методы оценки компаний вы знаете?» и тому подобное.
Ответы можно узнать, прочитав пару учебников. Но кроме этого надо продемонстрировать свободное владение английским языком и убедить работодателя в своей выносливости. А главное, продемонстрировать желание выполнять огромное количество заданий под постоянным давлением, в условиях нехватки времени.
Первое, с чем сталкивается прошедший отбор новичок, — это установка, согласно которой финансисты должны работать много. Приветствуются ночные бдения. Сотрудник никогда не уйдет раньше девяти вечера — не положено. Правила хорошего тона диктуют засиживаться допоздна: уходя раньше, ты обижаешь коллег, у которых работы «с три телеги» и которые сегодня, возможно, проведут всю ночь в офисе. В крайнем случае придется, делая умное лицо, читать интернет до 10-11 вечера.
Непротивление и восприятие всех обычаев, присущих инвестбанкингу, называется комитмент (commitment). Если новичок не продемонстрировал комитмент, дальнейшее участие в «покере лжецов» оказывается под вопросом. Вот пример из жизни.
Аналитик Дмитрий поступил в «Ренессанс Капитал», с трепетом дождался первого понедельника и вышел на работу. Выполнил обязанности к 21.00 и отправился домой. В последующие дни — тот же график. В пятницу к Дмитрию подошел менеджер и сказал: «Ты недостаточно времени проводишь в офисе!»
«Представляете, меня упрекнули не в том, что недостаточно хорошо выполнял обязанности или недоделал работу и ушел домой, — возмущается Дмитрий. — Сказали, недостаточно времени в офисе! Комментировать это важное, монументальное, эпическое высказывание я не берусь. Тут уместны только тишина и размышление».
Впрочем, среди новоприбывших находятся такие, кто принимает всей душой и ночной труд, и приходы к 7 утра на работу — одним словом, показывает «комитмент». Коллега Дмитрия аналитик Денис любит уходить позже всех, часов в 4-5 утра. И чтоб все видели, во сколько он был на работе, перед уходом рассылает коллегам по e-mail какую-нибудь шутку. Вроде как людей порадовал, но с другой стороны напомнил: «Смотрите, в 5 утра я еще в офисе!»
«Мой друг работает в Лондоне, и у них принято говорить «He's a good guy! I saw him on weekends» («Он классный! Я видел его на работе в выходные») — рассказывает Дмитрий. — Странная логика этого высказывания такова: если человек на выходных находится в офисе, то у него очень много работы, и он не успевает ее сделать в будни. Если же ты не был в офисе в выходные, то произвести впечатление занятого и классного парня тебе не удастся».
Забудь о праздниках, готовься работать в отпуске
Новичок в инвестбанке обречен работать как проклятый. Но в первые месяцы у многих теплится надежда, что удастся отдохнуть на праздниках, увидеть родных и друзей, съездить в отпуск. Однако эти мечты быстро исчезают.
Аналитик Morgan Stanley Мария собралась на праздники в родную Калугу, на день рождения сестры, которую давно не видела. Сидя в электричке, Мария получила звонок от босса — «срочно в офис!». Что делать? Мария расцеловала родственников, вручила подарок и, посидев для приличия полчаса, убежала на обратную электричку.
Вот более свежая история. В новогодние праздники, когда весь коллектив разъехался по курортам, работник «Ренессанс Капитала» Павел сидел на рабочем месте и готовил документы по сделке. 3 января ему пришлось выйти на работу к полудню, а домой он ушел на следующий день в семь утра — с указанием быть в офисе через четыре часа. Поспать, естественно, не удалось, состояние приблизилось к отупению, но Павел сознавал, что нужно трудиться. А дальше — еще один день работы и уход в 4 утра с указанием прийти к 10.00…
Упадок сил, депрессия, жуткий недосып — описывает свои ощущения Павел. Неимоверным усилием воли ему удавалось сконцентрироваться на работе, которая требовала повышенного внимания — вычитке 150-страничного меморандума на английском. «Когда это безумие длится третий день, наваливается чувство обреченности, кажется, что это никогда не кончится, — вздыхает Павел. — Нет собственных сил на то, чтоб выйти из ситуации, время становится резиновым». Чувствует он себя так же мерзко, как и Мария из Калуги, но очень надеется на премию в конце года.
«Всё зависит от банка!» — уверяет меня Ирина, работающая больше двух лет в отделе корпоративных финансов одного из крупнейших европейских банков (а до этого — в инвестбанке калибром помельче). Мы сидим в итальянском кафе, так как инвестбанкиры могут выделить время для встречи только во время обеда или ужина. У Ирины блестящие, практически сверкающие волосы, волевое лицо и покрасневшие глаза. Перед ней три телефона — рабочий iPhone, простенький домашний мобильник и Blackberry (для просмотра почты). В последний она, извинившись, заглядывает пару раз в течение обеда. В западных банках, убеждена Ирина, начальство прислушивается к подчиненным, а главное, «все не настолько кровожадно». В ее устах это означает, что в среднем аналитики работают с 9-10 утра до 23-24.
Некоторые инвестбанкиры со временем учатся относиться к спонтанным вызовам на работу с юмором. Александр Шульженко из отдела корпоративных финансов Deutsche Bank охотно рассказывает, как ему пришлось строить финансовую модель на ночной улице под присмотром вооруженной охраны. Александр проводил отпуск в Египте, катался на серфинге. Поздним вечером по почте пришло задание, требовавшее постоянного доступа к интернету. При этом WiFi работал только на улице. В ту же ночь в деревне отмечался местный праздник. Полицейский патруль, который трепетно относится к туристам, решил подежурить рядом с Александром до утра, чтобы зеваки не приставали с предложением помочь.
Смирись с бесполезным трудом
Всем вышеперечисленным проблемы начинающих инвестбанкиров не ограничиваются. Часто начальники («ассоциаты») занимаются воспитанием боевого духа в молодежи и дают на ночь задания, которые не требуют срочного выполнения.
Аналитик Никита с 15.00 маялся без дела. Всё, что нужно, он выполнил и собирался, дотянув в интернете часов до десяти вечера, отбыть домой. Ближе к 22.00 раздался звонок: начальник требовал сделать презентацию. Никита понимал, что задание созрело давно, его можно было дать и днем. Но все «ассоциаты» когда-то сами познали вкус ночных бдений, и у Никиты возникло подозрение, что ситуация схожа с армейской службой — боссам хочется, чтоб подопечные прошли через те же перипетии, что и они.
Никитины подозрения подтвердились. Ему поставили задачу сделать презентацию к утру. Он потратил на задание шесть часов и к четырем утра положил документ на стол начальника. Тот вспомнил о презентации только к вечеру следующего дня.
Известны примеры и более жесткого «воспитания чувств». В 4 часа утра аналитик глобального банка Михаил решил, что можно ехать домой, и вызвал такси. Подъезжая к своему Северному Бутову, Михаил получил звонок. С искренним возмущением «ассоциат» спрашивает: «А ты где? Немедленно в офис, нужно доделать работу». «Но ведь дело терпит, если я приеду в 10 утра, смогу быстро все доделать», — пролепетал Михаил. Ничего не возразив на эту фразу, «ассоциат» приказал мчать в офис. Михаилу пришлось подчиниться — при том что работа была настолько не срочная, что доделать её можно было даже не на следующий день, а еще позже. Единственное, что грело, — мысль о грядущих бонусах. Однако случился кризис, и Михаила сократили.
Как рассказывают инвестбанкиры, в отрасли известны разные способы тренировать выносливость подчиненных. Например, аналитика могут попросить прийти к 6-7 утра, а сам «ассоциат» заявляется в офис в 9-10 утра. Итог: аналитик досыпает на стульях и креслах в офисе.
Или не на стульях. В инвестбанкинге имеется такое понятие, как «унисон». На сленге — сон на унитазе. Согласно неформальному опросу аналитиков банков (Deutsche Bank, «Ренессанс Капитал», UBS, ING Bank), самыми удобными признаны туалетные кабинки «Ренессанс Капитала» в эпоху, когда офис находился в Вознесенском переулке. Сантехника была смонтирована таким образом, что можно было удобно вздремнуть. При этом огромным плюсом являлась звукоизоляция кабинки, способствовавшая крепкому сну.
Что чувствуют работники, когда переносят подобные испытания? Сжимают зубы, но надеются, что годовой бонус все окупит. Но для этого нужно дослужить до конца года. От всех, кого увольняют до 31-го декабря, в том же «Ренессанс Капитале» откупаются тремя зарплатами, тогда как в западных банках традиционно компенсируют полугодовыми окладами.
«Наша деятельность ближе всего к работе политиков», — усмехается Дмитрий, сотрудник департамента по работе с клиентами в зарубежном инвестбанке. Он признается, что его утомляет не столько 12-13 часов работы, сколько психологическое напряжение. Каждый день, каждый час нужно что-то из себя изображать, соответствовать правилам. «Требуется вести себя так, как от тебя ждет начальство — проявлять большую инициативу, даже если она не нужна, — сокрушается Дмитрий. — Я это воспринимаю как шоу-бизнес — машешь все время ручкой: «я есть», «я здесь», «я в этом участвую». Но за этим обычно никакой созидательной работы не стоит».
Почему инвестбанкиры все это терпят
Почему люди соглашаются на подобный образ жизни? Что примиряет их с уходом на работу с собственной свадьбы, с неуверенностью в планах даже на выходные?
Во-первых, деньги. Формальный оклад аналитика первого года работы в инвестбанках — 70 000-120 000 рублей в месяц, но если год был успешным, в конце могут выплатить бонус в размере годовой зарплаты (в докризисные годы больше). «Голубая мечта всякого инвестбанкира — заработать за пять лет на квартиру с машиной и свалить», — говорит сотрудник ING.
«Важно, что рабство не навсегда, а на вполне обозримый срок, например, три года», — рассуждала Ирина из крупного европейского банка. Для 25-летних этот временной промежуток не выглядит фатальным. Копятся деньги легко, тратить их практически некогда, только в отпуске.
Во-вторых, инвестбанкиры ценятся в индустриальных компаниях. «Работа в корпоративных финансах дает такой опыт, который в другом месте я бы получала лет десять», — подчеркивает Ирина. Считается, что специалисты прошли огонь, воду и медные трубы. Дело не только в выносливости. Частые командировки, общение с клиентами, знакомство с разными бизнесами расширяют кругозор.
«Меня мотивирует работа в международной команде, участие в сделках, о которых пишут на первых страницах газет, — говорит Александр Шульженко, за три года дослуживший до звания «ассоциата». — В нашей работе сочетаются знания бухгалтерской отчетности, юриспруденции, стратегического менеджмента. Развитию способствуют регулярные тренинги. Этим летом все аналитики, которых повысили до associates, прошли летнюю программу executive MBA в нью-йоркской школе бизнеса Columbia».
Кроме этого, сотрудникам инвестбанков открыт въезд во все страны, оплачивается такси и телефон, предоставляются медицинские услуги, большой социальный пакет. Лишаться всего этого тяжело. Поэтому если инвестбанкиры и срываются в дауншифтинг, то, как правило, возвращаются в свою или смежную отрасль.
Впрочем, есть исключения. Летом 2009 года я встретила однокурсницу, с которой училась на мехмате МГУ. Мария три года проработала в и J. P. Morgan и других банках. Ее собирались повысить по службе — а она уволилась по собственному желанию. Спустя сутки после последнего рабочего дня они с подругой летели в Испанию, в знак обретения свободы побрив головы. Потом был тур по Европе, марш-бросок по США, где Мария объехала всех друзей. Сейчас, спустя семь месяцев после увольнения, она учится в фотошколе при кинооператорском факультете ВГИКа.
«IB — стиль жизни, — объясняет Мария. — Ты работаешь с клиентами из разных индустрий, общаешься с профессионалами своего дела, у которых многому можно научиться. Зато теперь я не вздрагиваю от каждого телефонного звонка с мыслью, что опять вызывают в офис». Мария хочет профессионально заниматься фотографией. В крайнем случае она допускает возвращение в отделы research (исследование рынка) или trading (торговля на бирже) инвестбанков.
Я спросила: если не получится переквалифицироваться в фотографы или уйти в «спокойные» подразделения, вернется ли она в корпоративные финансы? Мария энергично замотала головой: «Нет. Однозначно нет».
Комментариев нет:
Отправить комментарий